Я не запомню его ни за что. Не то чтобы я его забыл или забуду, я его просто не запомню. Ну, это как если бы ты в тот вечер была не в красном платье. А я, потом, вернувшись откуда-то через неделю, нашел в кармане своих джинсов твою записку: «буду ждать тебя».

Так на тебе иногда спотыкается время. А ты об него постоянно.

2016 боялся задержаться со мной. Боялся привычек и боялся застрять, поэтому в отличие от тебя, твой 2016 был осторожным. Выскальзывал из официальных штампов и обязательств. Каждый раз, когда его нужно было остановить, поставить дату и подпись, год вываливался из головы, чтобы, выводя эти четыре цифры на бумаге, ты каждый раз с усилием собирал последние две из них. Ты что-то снова догонял.

Ты опять весь год спешил жить. И торопился, даже когда тебя уговаривали остаться еще. И даже когда ты сам собирался остаться, ты собирался, и валил нахуй. Может, из 2016-го а, может, откуда-то еще.

Оказывается, от этого тоже можно получать удовольствие, когда ты хочешь остаться при своем. И я, смотрю, в 2016-ом тьма народу вокруг только этим и занималась. Вы заметили, что у местных политиков не стало лиц? Есть их тени, на которые при естественном освещении можно не обращать никакого внимания. Есть даже какие-то слова, на которые тем более не стоит обращать никого внимания даже в полной темноте, потому что слова одни и те же на всех. Усы даже есть и фамилии, а у человека в зеркале жизни отражается только его декларация о доходах.

Эти тени весь 2016 сидели за столом и играли друг с другом в карты. И каждый из них думал об одном и том же: как наебать людей напротив себя, чтобы при этом как бы не выиграть и остаться при своем. Этот год для них был годом «при своем». Смысла играть никакого, но встать из-за стола нельзя.

Даже их большие сентябрьские выборы никому не добавили в Томске смелости показать свое лицо. Потому что победа, как и поражение, оказались там бесстыдно чужими и неловкими, как ночной энурез в пионерском лагере. Но в своем кружке-2016 они договорились никому об этом не рассказывать. Даже родителям.

Губернатор и мэр Томска, похоже, опять вошли в привычку. Я вот тоже не собираюсь бросать курить, но, в отличие от их новых привычек в местной политике, по-прежнему, не считаю эту свою привычку вредной.
Губернатор потерял напор. Весь год было ощущение, что ему забыли раздать карты за столом, хотя по правилам распорядка в этом пионерском лагере раздавать должен он сам.

Он стал лениться. И к концу 2016-го у его раскисшего окружения появилось чувство, что альфа-самец в Томской области кто-то другой, а не губернатор. Ну, или томский губернатор альфа-самец в какой-то другой области. После Николайчука, как известно, все остальные выжили. Это наводит на подозрение, что в 2016-ом губернатор сдался. Его репутация тоже ушла в издержки. А у альфа-самца издержек быть не должно и репутация должна уходить в активы, а не в пассивы.

А вот политические издержки мэра Томска стали наконец-то частью баланса бизнеса его семьи. В 2016 эти ребята, я думаю, стали зарабатывать деньги. Они так долго стеснялись этого, что устали. К концу выборного срока обычно такая усталость накапливается у них у всех. Так работает выборный цикл. Поэтому в 2016-ом откаты вернулись в язык местных коммерсантов и издержки стали общей темой. Как 15 лет назад, кому-то, вдруг, на завод начали возить сахар дешевле, кому-то мебель, кому-то даже лекарства. Цена разная, но и болезни в 2016 обострились у этих ребят не одинаковые.

В 2016 центры социальной защиты населения в Томске были забиты продукцией «Томского пива». Ебануться, конечно, но несколько месяцев через эти центры пихали нищим упаковки всего безалкогольного ассортимента пивной компании, включая бутилированный квас. Невероятно тяжело людям с низкими доходами зимой в Томске без кваса, который и летом то нормальные люди не пьют. Напитки везли фурами «Томского пива», которые разгружали чуваки в фуфайках с надписью «Октябрьский район».

Так в 2016-ом году деньги все-таки пошли по кругу. Город вместе с его нищими тоже стал частью бизнеса. И это теперь наши общие издержки.

Под конец года я разобрался с тем, почему муниципальная экономика продолжает возить убытки. Весь декабрь подчиненные мэра, отвечающие за организацию его выездов куда-нибудь, накануне визитов градоначальника, неизменно звонили и задавали один и тот же вопрос: елку у себя поставили? Мэр, напутствовали они, обязательно смотрит, когда приезжает, стоит ли в офисе елка? Не надо больше этих охуевших вопросов в снегопад, за что отвечает мэр полумиллионного города? Мэр отвечает за елки. И это все, что вы должны знать о принципах управления муниципальной экономикой в 2016-ом году.

Afraid of one’s own shadow. Этот год боялся собственной тени. Надо бы его проветрить, конечно, но смысла нет уже никакого. Сам теперь выветрится. Он был лишним, потому что просто копил издержки.
Где-то тут прочитал, что 2016 был длинным.

Порой, в нем были очень длинные дни, которые никак не помещались в сутки. И были длинные тени. А ночи, наоборот, были короткими. И телефонные разговоры тоже. Слов вообще стало меньше.
Наверное, я от него устал. Но никому об этом не скажу.

Я счастливый человек, потому что у меня есть те, кому можно просто смотреть в глаза и молчать. Или вы можете все вместе просто танцевать. Это нормально. Я так не делаю, но в следующем году обязательно.

Каждый вечер перед сном мне звонит моя младшая дочь Лиза. Если я не видел ее вечером, то спрашиваю, что она ела на ужин в садике? Обычно она называет что-то, чего не любит. Например, овощное рагу. Потом я издаю «чмоки», похожие на звук поцелуя. Она это делает в ответ. И таких «чмоков» может быть сколько угодно много. Иногда она, вдруг, затихает, и просто слушает, не остановился ли я.

Она часто спрашивает, когда звонит мне уже сонная:
— Где ты сейчас?
Какой непонятный и важный вопрос.
Однажды я ответил: в гостях.
— У кого?
— У красивой девушки, — сказал я, потому что красивая девушка сидела напротив.
Лиза несколько секунд думала, а потом спросила:
— У меня?

У тебя.