Есть вопросы, которые ты должен задавать себе, а не людям вокруг

На 10 мая в Томске назначены публичные слушания по поводу строительства часовни на Новособорной площади. Аминь.

Моя покойная бабушка крестила меня прямо на родине Ильи Муромца. В маленькой деревне по соседству с одноименным городом во Владимирской области. Мне было года четыре. С тех пор в церкви я бывал всего несколько раз, но ни разу по своему поводу. Или крестил детей или кого-то хоронил.

Я рос в городе, где вообще не было церкви. Ни в прямом, ни в любом другом смысле этого слова. Поэтому до приятного половозрелого возраста мой бог жил где-то между клубом дзюдо и художественной школой, на которые я тратил все свое время.

Женщина, которая преподавала мне историю искусств в художественной школе, была инопланетянкой. Во-первых, из-за своего полного корейского происхождения. К тому моменту единственными не слишком похожими на меня людьми по соседству были только башкиры. Они прилетели на Север учить моих родителей добывать нефть, потому что научились этому раньше. Во-вторых, у нее была все-таки не понятная для меня профессия. Мне казалось, что я не на то трачу свое счастливое детское время.

Все, о чем она рассказывала мне несколько лет подряд, я давно забыл. Кроме курса истории живописи, посвященного иконописи. Я родился через шесть лет после того, как Тарковский снял «Андрея Рублева». Но к моменту, когда я впервые услышал фамилию Тарковского, Рублев уже так долго сидел в моей голове, что я мог бы рассказывать об этом фильме, даже не видев его.

Поэтому, попадая в церковь, все, что на самом-то деле беспокоит меня там, — это фрески. Я не знаю, как вести себя в церкви. И можно ли разговаривать с богом, а, главное, о чем? В свои 45 у меня, в общем-то, нет к нему серьезных вопросов. Когда-то, наверное, были, но ответы на них я уже нашел сам.

Глупо уговаривать меня ходить в церковь. Или убеждать, что часовня на Новособорной нужна. Никогда не пойму, что может заставить взрослых людей спорить об этом.

Вот я сижу на ее фундаменте и понимаю, что люди, которые тратят кусок своей жизни на то, чтобы доказывать, что не надо строить церковь, и те, что убеждают меня в обратном, — это, в сущности, одни и те же самые люди.

И спорят то они не про храм и не про часовню. И публичные слушания, которые пройдут в мае, — тоже не про нее. Общественные слушания, о которых вы говорите, — это то, что меньше всего помещается в храм, который стоял тут 80 с лишним лет назад.

Вопрос, строить часовню или нет, на самом деле, не стоит. Потому что каждый человек, который начинает строить храм, начинает его строить не с вопросов. Собственно, храм – это и есть ответ.

И он совсем не упирался ни в мэра Кляйна, ни в главу компании «Газпром трансгаз Томск» Титова, ни в местного митрополита Ростислава, если вы понимаете, о чем я.